Бога дыханье душа, и все-таки терпит смешение,
Неборожденная, с перстью;
Светильник, сокрытый в пещере, -
Все же нетленна она и божественна, ибо не может
Образ Великого Бога бесследно навек раствориться,
Словно она ползучая тварь иль скот неразумный,
Хоть и пытается грех бессмертную смертной соделать.
*
Также палящий огонь - не ее естество
(Ведь не может быть истязатель для жертвы своей источником жизни),
И не изменчивый воздух, что вдохом и выдохом движим;
Также она не крови поток, пробегающий плотью;
И не гармония членов телесных, в единство сведенных,
Ибо различной природы бессмертная форма и тело.
*
Чем же тогда превзойдут добродетельные наихудших,
Если они от смешенья стихий прекрасны или плохи?
И почему лишены бессловесные умной природы,
Если их смертная плоть пребывает в гармонии с формой,
А гармоничное все быть лучшим должно, коль им верить?
Так рассуждают, считая лишь то основанием жизни,
При удаленье чего и дУши телА оставляют.
Не назовешь же ты пищу причиною жизни, а смертный
Жить без нее не способен, поскольку в ней крепость и сила.
*
Я и другое учение знаю, хотя не приемлю;
Ибо душа, пребывая на всех разделенной и общей,
В воздухе вряд ли блуждает.
Ведь если б так было, то душу
Все б выдыхали одну и вдыхали, и каждый, кто дышит,
Находился б в других, согласуясь с природой воздушной,
Что разлита то в одном, то в другом. Ну, а если блуждает, -
Что от нее, а что от утробы для жизни я принял,
Если я был к бытию извне привлечен породившей?
*
Если же ты полагаешь, что многих она породила,
Душ поглощенных лишь большим числом ты ее награждаешь.
И не ученье разумных, а книжная шалость пустая,
Будто душе суждено менять тела постоянно
Жизням согласно своим предыдущим - плохим иль хорошим:
Иль в наказанье за грех, иль в некую честь по заслугам.
*
Душу в одежды они то оденут, как некого мужа, 
То непристойно разденут. С великим усильем вращают
Тщетно они колесо Иксионово, делая душу
Зверем, растением, смертным, псом, рыбою, птицей, змеею.
Часто и дважды одним, коль будет вращенью угодно.
*
  Где же конец?... Никогда не видал я разумного зверя,
  Иль говорящего терна. Ворона ведь каркает вечно,
  А по соленому морю плывет бессловесная рыба.
  Если же скажут, что, мол, душа в заключенье претерпит
  Кару, то с ними не стоит и спорить. Ведь если без плоти, -
  Странно. А с плотью - кого огню предадите из многих?
  Но непонятней другое: ведь если с иными телами
  Соединил ты меня и сведущим сделал во многом,
  Как от ума моего ускользает одно лишь: кто прежде
  Кожей мне был, кто потом, и в скольких я умер? Но ясно,
  Уз налагатель не душами вовсе богат, а мешками.
  Иль от долгих скитаний мной прежние жизни забыты?
*
Выслушай наше теперь о душе совершенное слово.
Здесь уже песню мою постараюсь немного украсить.
Было так: высочайшее Слово ума утвердило
Мир, дотоле не сущий, умом Отца вдохновляясь.
Молвило, и совершилось по воле Его. И как только
Мир упорядочен был, став сушей, небом и морем,
Нужен стал созерцатель Премудрости - матери сущих,
Богобоязненный царь творенья; тут молвило Слово:
"Небо пространное полно служителей чистых бессмертных,
Неповрежденных умов, добродетельных Ангелов верных,
Гимны приснопоющих Моей нескончаемой славе;
Землю же лишь неразумные твари собой украшают.
Род, в ком и то и другое теперь сотворить Мне угодно,
Мудрого мужа, стоящего между бессмертных и смертных,
Да насладится делами Моими. Да будет он Неба
Мудрый таинник, великий земли повелитель и новый
Ангел из персти, свидетель ума Моего и величья!"
*
Так изрекает и, взяв новосозданной толику персти
Вечноживыми руками, творит человеческий образ.
И уделяя от жизни Своей, в него посылает
Духа, что есть Божества невидимого ответвленье.
Так из персти земной и дыханья был создан я, смертный -
Образ Бессмертного; ибо царит над обоими разум.
Вот почему, как земля, я связан со здешнею жизнью,
К тамошней сердцем влекуся как причастник Божественной доли.
*
Первородный так был сопряжен человек, а позднее
Тело от плотей рождалось, душа же путем неисследным
В перстный состав проникала, как - знает один лишь Создатель,
Душу вдохнувший вначале, с землей обручивший Свой образ.
Разве что кто-нибудь смело (но, впрочем, следуя многим)
В помощь моим речам, объясненье предложит такое:
Так же, как тело, что слеплено было вначале из персти,
После же стало потоком людским, бесконечным ветвленьем
Тварного корня, всех нас заключившим поочередно,
Так вдохновенная Богом душа с той поры и поныне,
Вновь зарождаясь из первоначального семени, входит
В каждый состав человека, но, распределясь меж многих,
В смертных телах сохраняет всегда неизменным свой образ.
С ним получает в удел и господство ума. Но - как в малых
Сильное флейтах дыханье звучит некрасиво и слабо,
Хоть и искусен флейтист, когда же он в руки получит
Флейты большие, они изливают прекрасные звуки -
Так и душа, в немощных немощная составах, а в крепких
Светится ярко и силу ума в полноте раскрывает.
*
Сын же бессмертный, когда сотворил Своего человека,
Чтобы он новую славу обрел и, землю оставив,
К Богу как бог в последние дни совершил восхожденье,
То ни свободным всецело, ни полностью связанным создал;
Дав природе его закон, начертав добродетель
В сердце, его поселив в цветущем урочище райском,
Равнопреклонным создав, что выберет он ожидая;
Тот был наг и не ведал еще ни греха, ни коварства.
Рай же - небесная жизнь, как мне представляется. В нем-то
И поселяется он, исполнитель Божьих заветов.
*
Лишь от единого дерева, что было других совершенней
И содержало в себе добра и зла различенье
Полное, Бог удержал человека. Но полное знанье -
Лишь преуспевшим во благо, тогда как неопытным вредно,
Так и взрослая пища всегда тяжела для младенцев.
*
Тот же, мужеубийцы завистливого ухищреньям
И уговорам женой изреченного слова поддавшись,
Сладостного плода до срока вкусил безрассудно
И облачился в дебелую плоть, в одежды из кожи,
Тленью подпав (поскольку Христос грех смертью умерил).
Так человек возвратился на землю, откуда был родом,
Долю жизни претрудной приняв. А священное древо
Ревностью огненной Бог охраняет с тех пор непрестанно;
Чтобы какой-нибудь новый Адам, как и прежний, до срока
Внутрь не вошел, и плода пожирающей сласти не минув,
Будучи злым, не вкусил бы от дерева жизни. И так же,
Как мореход, увлеченный ненастьем, уходит от цели,
После же, иль дуновению легкому парус доверив,
Или на веслах с трудом на путь возвращается прежний,
Мы, в бесконечную даль отойдя от Великого Бога,
Вновь не без многих трудов вожделенный поход совершаем.
Вот какая пришла, посеяна перворожденным,
К людям беда, и на ней возрос погибельный колос.